Неточные совпадения
Ассоль смутилась; ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали
казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь — девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал
крутой вольт.
В темно-синем пиджаке, в черных брюках и тупоносых ботинках фигура Дронова приобрела комическую солидность. Но лицо его осунулось, глаза стали неподвижней, зрачки помутнели, а в белках явились красненькие жилки, точно у человека, который страдает бессонницей. Спрашивал он не так жадно и много, как прежде, говорил меньше, слушал рассеянно и, прижав локти к бокам, сцепив пальцы,
крутил большие, как старик. Смотрел на все как-то сбоку, часто и устало отдувался, и
казалось, что говорит он не о том, что думает.
Скрипнул ящик комода, щелкнули ножницы, разорвалась какая-то ткань, отскочил стул, и полилась вода из крана самовара. Клим стал
крутить пуговицу тужурки, быстро оторвал ее и сунул в карман. Вынул платок, помахал им, как флагом, вытер лицо, в чем оно не нуждалось. В комнате было темно, а за окном еще темнее, и
казалось, что та, внешняя, тьма может, выдавив стекла, хлынуть в комнату холодным потоком.
Он встал и ступил несколько шагов ей навстречу, и лицо ее
показалось ему сурово и неприятно. Оно опять было такое же, как тогда, когда она упрекала его. Она краснела и бледнела, пальцы ее судорожно
крутили края кофты, и то взглядывала на него, то опускала глаза.
Со страхом оборотился он: боже ты мой, какая ночь! ни звезд, ни месяца; вокруг провалы; под ногами
круча без дна; над головою свесилась гора и вот-вот,
кажись, так и хочет оборваться на него! И чудится деду, что из-за нее мигает какая-то харя: у! у! нос — как мех в кузнице; ноздри — хоть по ведру воды влей в каждую! губы, ей-богу, как две колоды! красные очи выкатились наверх, и еще и язык высунула и дразнит!
Приглядится ли охотник к кругам, которые дает около него птица, и они начнут
казаться ему меньше, или при поворотах, иногда
крутых, за которыми поворачивается и сам охотник,
покажется ему, что кулик летит прямо на него?..
Берег, на котором стоял город, был еще несколько
круче, а противоположный берег уже почти совсем отлог, и с него непосредственно начиналась огромная,
кажется, только в одной просторной России возможная, пойменная луговина.
— Странная ты девушка, Тамара. Вот гляжу я на тебя и удивляюсь. Ну, я понимаю, что эти дуры, вроде Соньки, любовь
крутят. На то они и дуры. А ведь ты,
кажется, во всех золах печена, во всех щелоках стирана, а тоже позволяешь себе этакие глупости. Зачем ты эту рубашку вышиваешь?
Обо всем этом я упоминаю потому, что такого рода
крутые распорядки коснулись одного из выведенных мною лиц, а именно гегелианца Терхова, которому предстояла возможность получить кафедру философии; но ему ее не дали по той причине, что он был последователем Гегеля — философа,
казалось бы, вовсе не разрушавшего, а, напротив, стремившегося все существующее оправдать разумом.
— Тише, Галка, полно те фыркать, — говорил он, трепля лошадь по
крутой шее, — вишь, какая неугомонная, ничего расслушать не даст. Фу ты пропасть, никак и места не спознаю! Все липа да орешник, а когда в ту пору ночью ехали,
кажись, смолою попахивало!
Изо дня в день он встречал на улицах Алёшу, в длинной, холщовой рубахе, с раскрытою грудью и большим медным крестом на ней. Наклоня тонкое тело и вытянув вперёд сухую чёрную шею, юродивый поспешно обегал улицы, держась правою рукою за пояс, а между пальцами левой неустанно
крутя чурочку, оглаженную до блеска, —
казалось, что он преследует нечто невидимое никому и постоянно ускользающее от него. Тонкие, слабые ноги чётко топали по доскам тротуаров, и сухой язык бормотал...
Есть предание, что всякий раз, когда бунтовщики намеревались переправиться через Белую, чтоб завладеть беззащитным городом, им
казалось, что множество войска выступало на
крутой противуположный берег реки и что какой-то седой старик, с копьем и крестом в руке, на белой, как снег, лошади предводительствовал войском.
Но Кирша не опасался ничего: поставленный на въезде караульный, думая, что сам сатана в виде запорожца мчится к нему навстречу, сотворив молитву, упал ничком наземь. Кирша перелетел на всем скаку через затворенную околицу, и когда спустя несколько минут он обернулся назад, то построенный на
крутом холме высокий боярский терем
показался ему едва заметным пятном, которое вскоре совсем исчезло в туманной дали густыми тучами покрытого небосклона.
— Ох, худо, боярин! Мы едем целиком, а вот,
кажется, и овраг… Ах, батюшки светы, какая
круть! Как бог помиловал!
Пролетка опять понеслась с прежней быстротой. Зарево становилось все сильнее. Длинные тени от лошадей перебегали с одной стороны дороги на другую. Временами Боброву начинало
казаться, что он мчится по какому-то
крутому косогору и вот-вот вместе с экипажем и лошадьми полетит с отвесной
кручи в глубокую пропасть. Он совершенно потерял способность опознаваться и никак не мог узнать места, по которому проезжал. Вдруг лошади стали.
Он сунул трубку в карман, поднял пилу, нахлобучил шапку и, не заботясь о товарищах, которые прощались с рыбаком, покинул площадку; минуту спустя толпа прохожих последовала за своим предводителем, который, успев догнать шерстобита,
показался на тропинке
крутого берега, высоко подымавшегося над избами рыбака.
Евсей вздрогнул, стиснутый холодной печалью, шагнул к двери и вопросительно остановил круглые глаза на жёлтом лице хозяина. Старик
крутил пальцами седой клок на подбородке, глядя на него сверху вниз, и мальчику
показалось, что он видит большие, тускло-чёрные глаза. Несколько секунд они стояли так, чего-то ожидая друг от друга, и в груди мальчика трепетно забился ещё неведомый ему страх. Но старик взял с полки книгу и, указывая на обложку пальцем, спросил...
Шёл дождь и снег, было холодно, Евсею
казалось, что экипаж всё время быстро катится с
крутой горы в чёрный, грязный овраг. Остановились у большого дома в три этажа. Среди трёх рядов слепых и тёмных окон сверкало несколько стёкол, освещённых изнутри жёлтым огнём. С крыши, всхлипывая, лились ручьи воды.
Барка делает благополучно
крутой поворот и с увеличивающейся скоростью плывет вперед, оставляя берег, усыпанный народом.
Кажется в первую минуту, что плывет не барка, а самые берега вместе с горами, лесом, пристанью, караванной конторой и этими людьми, которые с каждым мгновением делаются все меньше и меньше.
Особенно красивы молоденькие пихты, которые смело карабкаются по страшным
кручам; их стройные силуэты
кажутся вылепленными на темном фоне скал, а вершины рвутся в небо готическими прорезными стрелками.
И
казалось мне, что все это когда-то я уже видел, что все это такое родное, близкое, знакомое: река с кудрявыми берегами и простая сельская церковка над
кручей, и шалаш, даже приглашение к пожертвованию на «колоколо господне», такими наивными каракулями глядевшее со столба…
Сонно и устало подвигались солдаты и стражники — случайный отряд, даже не знавший о разгроме уваровской экономии, — и сразу даже не догадались, в чем дело, когда из-под
кручи, почти в упор, их обсеяли пулями и треском. Но несколько человек упало, и лошади у непривычных стражников заметались, производя путаницу и нагоняя страх; и когда огляделись как следует, те неслись по полю и,
казалось, уже близки к лесу.
Спуталось что-то в плывущих мыслях бродяги, и уже
кажется, что не бродяга он мирный, чурающийся крови, а разбойник, как и эти, как и все люди в русской земле, жестокий и смелый человек с
крутою грудью и огненным пепелящим взором.
Ребра, хотя и
крутые, были так открыты и обтянуты, что шкура,
казалось, присохла к лощинкам между ними.
Все сельские нотабли посетили меня, пили водку, ели ветчину и
крутые яйца. И, как мне
показалось, с каким-то напряженным любопытством вглядывались в обстановку моего дома, точно старались запомнить, где что стоит. Колупаев даже провел рукой по обоям залы и сказал...
Медленно, сначала
показавшись лишь передовым крошечным огоньком из-за
крутого загиба бухты, вплывал пароход в залив.
Показалось ему, что кто-то на той стороне спускается с
кручи.
Он говорил нараспев и прятал лицо, все
круче выгибая спину, держа себя рукою за пальцы ноги и для чего-то дергая ее вверх.
Казалось — он колдует, говорит заклинание на кровь.
А вьюга между тем становилась все сильнее да сильнее; снежные вихри и ледяной ветер преследовали младенца, и забивались ему под худенькую его рубашонку, и обдавали его посиневшие ножки, и повергали его в сугробы… но он все бежал, все бежал… вьюга все усиливалась да усиливалась, вой ветра становился слышнее и слышнее; то взрывал он снежные хребты и яростно
крутил их в замутившемся небе, то гнал перед собою необозримую тучу снега и,
казалось, силился затопить в нем поля, леса и все Кузьминское со всеми его жителями, амбарами, угодьями и господскими хоромами…
Солнце только что
показалось из-за темных гор, ограждавших противоположную сторону реки; ровная, тихая, как золотое зеркало, сверкала она в
крутых берегах, покрытых еще тенью, и разве где-где мелькали по ней, словно зазубрины, рыбачьи лодки, слегка окаймленные огненными искрами восхода.
Его большое, изрытое оспой лицо, с
крутыми рыжими солдатскими усами, было неподвижно и
казалось скучающим.
При взгляде на нее снизу она
казалась еще
круче, и на высокой верхушке ее торчали кое-где неправильные стебли тощего бурьяна и чернели на светлом небе.
Кругом было темно. Береговые скалы отодвинулись. Нас окружали какие-то громадные массивные постройки, которые оказались барками. Целый караван барок, охваченных льдом… Впереди на довольно
крутом подъеме рисовалась силуэтом фантастическая фигура гигантского всадника. Я смотрел на него снизу. Его голова,
казалось, уходила в облака, плечи высились над отдаленными горами. Рядом вприпрыжку бежал пеший человек в остроконечном шлыке.
Эти звуки, полные дикого возбуждения, надолго остались у меня в памяти, и впоследствии не раз, когда я с стесненным сердцем смотрел на угрюмые приленские виды, на этот горизонт, охваченный горами, по
крутым склонам которых теснятся леса, торчат скалы и туманы выползают из ущелий, — мне всегда
казалось, что этот дикий крик хищника носится в воздухе над печальною и мрачною страной.
— Что было, то прошло, да и быльем поросло, — с глубоким вздохом промолвил Петр Степаныч. — Был молод, был неразумен, молодая кровь бурлила, а теперь уж я не тот — укатали сивку
крутые горки. Как оглянешься назад да вспомнишь про прежнее беспутное время, самому
покажется, что, опричь глупостей, до сей поры ничего в моей жизни не было.
Бледная, как изразцы печи, у которой она стояла, Наташа Румянцева с дико и испуганно расширенными глазами безмолвно смотрела на Пашку. Выбившиеся пряди волос, успевшие выпорхнуть из прически и завиться еще пышнее и
круче, упали ей на лоб, и испуганное, пораженное неожиданностью лицо
казалось еще бледнее от их темного соседства.
Рождество… Сочельник… Целый день бушевала метелица за окнами, пела, выла, и ветер
крутил и плакался в старом приютском саду… К вечеру вызвездило прояснившееся морозное небо… Ярче и красивее всех других звезд
показалась голубовато-золотистая Вифлеемская звезда.
Казалось, гари не будет конца. То встречались участки, совершенно оголенные от леса, то заросшие молодой березой. Местность была как-то странно пересеченная, мелкие распадки чередовались с подъемами на увалы, с
крутыми и пологими склонами.
Вид, расстилавшийся перед глазами председателя,
казался ему серым и скучным. Сквозь голые деревья запущенного сада виднелся
крутой глинистый берег… На пол-аршина ниже его бежала выпущенная на волю река. Она спешила и рвалась, словно боялась, чтобы ее не вернули назад и не заключили опять в ледяные оковы. Изредка на глаза Шмахина попадалась запоздавшая белая льдинка, тоже спешившая без оглядки.
Катя все время бессознательно чувствовала эту ночь. Справа тянулись
крутые обрывы Кара-Агача, в лунном тумане они
казались совсем близкими. И
казалось под лунным светом, — какие-то там на горе огромные порталы, стройные колонны, величественные входы невиданно-большого храма. Опять стало просто.
Пароход проходил между
крутым берегом и лесистым островом. На острове виднелся большой костер. Стояли,
кажется, две избенки.
Силоамский побежал вверх по
крутым ступенькам лестницы и отворил дверь. Когда Теркин проходил мимо, на него пахнуло водкой. Но он уже не чувствовал ни злобы, ни неловкости от этой встречи. Вся история с его наказанием представлялась ему в туманной дали. Не за себя, а скорее за отца могло ему сделаться больно, если б в нем разбередили память о тех временах. Бывший писарь был слишком теперь жалок и лакейски низмен… Вероятно, и остальные «вороги» Ивана Прокофьича
показались бы ему в таком же роде.
И тотчас же он воззрился влево, в одно
крутое место берега, где виднелись темные мужские фигуры. Там,
кажется, разведен был и огонек.
Наконец вдалеке
показались желанные огоньки деревни. Юрик еще раз ударил каблуками
крутые бока Аркашки, и понятливая лошадка в одну минуту вынесла его из леса и домчала до крайней деревенской избушки.
Полоса Москвы-реки
казалась в эту волшебную ночь как бы серебряною лентою, конец которой пропадает в бесконечной дали, а
крутой берег ее точно был покрыт громадною белою пеленою с рассыпанными там и сям алмазными звездами.
Одна из них,
казалось, не хотела идти далее и вырвала даже свою руку; другая наклонилась к ней совсем близко и несколько минут что-то нашептывала ей, как бы уговаривая, затем снова, схватив ее за руку, увлекла из сада, выдвинув сильною рукою тяжелый засов, запиравший калитку, и они осторожно, но все-таки довольно быстро стали спускаться с береговой
кручи.
— Подводят-с, — выговорил с полукомическим вздохом старик и опять принял свою изломанную позу. —
Кажется, я
крутым надзором никогда не отличался…
Вечер в доме откупщика Гусынина. Авансцена представляет гостиную, наполненную богатою мебелью, расставленною в модном беспорядке. Посреди комнаты, ближе к левой стороне, мраморный камин, в виде пьедестала, на котором стоит из мрамора изваянная группа Психеи и Амура;
крутом цветы в горшках. Сквозь широкую арку, с богатою драпри, видна зала. Во время танцев, звуки музыки слабо долетают до зрителей; сквозь анфиладу комнат видно танцующих, а иногда полькирующие
показываются на авансцене, в гостиной.
— Самое худшее, когда граната упадёт сзади и шипит… Впереди её по крайней мере видишь, а тут только слышишь, и повернуться жутко… Неприятное чувство… Шрапнель — та лучше, разрывается в воздухе, а граната брякается на землю и начнёт
крутить и шипеть,
кажется, целую вечность…
Медленно плыли челны с дружиной Ермака Тимофеевича. Солнышко закатилось, над рекой опустилась ночь. Берега Чусовой, сперва представлявшие собой необозримые равнины, стали
круче,
показался росший на них мелкий кустарник, перешедший вскоре в густой лес.